Почему-то захотелось, чтобы меня звали Natacha, и чтобы я носила игривое серо-черное. Чтобы у меня был кот, конечно, черный, пушистый. Чтобы он смотрел на меня сверху, когда я спросонья прячусь под одеялом, и говорил в облачке над головой: «Наташа, мы съели твои круассаны!»
Чтобы я жила на море, возле маяка, приходила туда ярко-синими летними утрами, и чтобы рыбаки знакомые мне подмигивали, распутывая сети. Чтобы чайки дразняще кричали, белые камни сверкали на солнце, и море сверкало на солнце, и зубы рыбаков чтобы сверкали на солнце. Форель пусть тоже сверкает серебряным боком.
Я бы освобожденной от пут босоножки ногой водила по холодной еще воде — Атлантика!
Я была бы солнечно, сине-бело счастлива! Если бы это была не я, конечно.
Живу в мрачноватом Лондоне. Красный кирпич, британский флаг реет на непрекращающемся ветру.
С утра — пару кофейников кофе для бодрости, и это на пол кофейника меньше, чем в Осло, в котором я раньше жила.
Два кота, один серый, другой белый, исполняют. Сегодня с утра носились мощным торнадо по всем трем этажам, сотрясая лестницу. Камин, наблюдавший эту картину, болезненно морщился.
Солнце покинуло наш город, несмотря на надвигающийся июль. А пофиг.
Вчера ураганный ветер на Duke of York Square, где обычно сидят лондонцы, нетерпеливо дожидаясь 4 июля, дня, когда в городе откроют пабы и рестораны, а тем временем пикникуя с розе; так вот, ураганный ветер творил чёрте что, сминая страницы ковидной истории.
Я хожу в одной и той же обуви круглый год, а хрен ли переобуваться. Над тёмной водой Темзы мечутся мелкокалиберные чайки.
Natacha, помнишь меня
Как именно создаются мои произведения — без понятия, я бы сама хотела узнать)